Резонанс Душ - Страница 64

Не все члены Совета, как мне стало известно, сейчас присутствовали в Столице. Многие, в том числе и Президент, разъехались по территории Федерации. Это успокаивало, значит, в скором времени, не буду стоять снова в том зале и выслушивать гневные речи в свой адрес. Теперь я знала, что сделали с безымянными солдатами Инструктора. И мне было их искренне жаль с одной стороны. Но то, что они творили сейчас, по слухам, переходило всякие грани разумного. Но Инструктор бездействовал, из-за меня. Но теперь, скорее всего, он отправится их останавливать, если уже не уехал. Саммерс был жутко рад за своего друга, которого повысили в звании, да, Эдриен теперь стал майором. Ответственности на нем будет больше, и мы будем видеться реже. Интересно, его брат был рад, что его повысили? Не думаю…

Руди, тот самый милый темнокожий парень, третий из их отряда, оказался шпионом республиканцев и три дня назад его расстреляли. Именно он поставлял секретные материалы своему правительству, скидывая все на меня. Саммерс никак не мог в это поверить, они были хорошими товарищами.

После этого, я попрощалась с ребятами и пошла гулять по городу. Никаких распоряжений от Инструктора не получила, и поэтому подумала, что мне будет полезно пройтись и размяться. Прошло три месяца, как я уехала на то задание, но улицы выглядели такими же. В парке, на лавочках сидели, также непринужденно о чем-то болтая, молодые девушки в гражданском. Моего возраста. Как бы мне хотелось оказаться на их месте. Они, уверена, не видели смерть, не знали горечь утраты, по их лицам видно, что они не знают, что такое голод или болезни. Они были счастливы, каждая по-своему. И мне вдруг стало противно на них смотреть, мне захотелось стереть с их милых личиков эти улыбки. Хотелось, чтобы одна из них умирала от одной из мучительной болезни, а вторая страдала от одиночества, от потери своих близких. И я уже начала вырисовывать эту картину, как кто-то меня окликнул.

Повернувшись на звук голоса, увидела, что это позвали девочку с похожим именем. Она пробежала мимо меня к своим родителям. Ей было лет пять. Она кинулась на шею к своему отцу, смачно чмокнув его в щеку, вдруг повернулась ко мне и с серьезным видом покачала головой, при этом все больше и больше хмуря брови. А затем она произнесла одними губами: «НЕ НАДО». Как в замедленной съемке, я сидела и смотрела на этот ужас. А затем все мгновенно прекратилось: девочка отвернулась и ушла со своими родителями дальше вглубь парка. Мои ровесницы встали с лавочки и, весело продолжая о чем-то болтать, ушли.

Я в панике стала оглядываться по сторонам, думая, что за галлюцинации меня начали преследовать. Но подобных вещей больше мне не встречалось, и я начала понемногу успокаиваться. Глубоко вдохнула кислорода в легкие и закрыла глаза, откинувшись назад на спинку лавочки.

— Прохлаждаешься? — Вырвал меня из дремы грубый голос.

— Вышла подышать свежим воздухом. — Ответила Инструктору, который стоял напротив меня, склонив надо мной голову. Взгляд был суровый и чем-то недовольный. Вот тебе и доброе утро.

— Я вообще-то тебя везде ищу.

— А я здесь. И ни от кого не прячусь. — Он вздохнул и присел рядом, сложив руки на груди.

— Я бы не рекомендовал тебе выходить на улицу. Неизвестно, чем это обернется для твоего сознания.

— В смысле? — Резко повернулась к нему, вспомнив случай, который произошел буквально за десять минут до его прихода.

— Кира, ты три месяца пробыла в коме. И твое подсознание сейчас может играть с тобой, выдавая тебе всякие галлюцинации. Может, видела что-нибудь? — И он пристально начал вглядываться мне в глаза. — Что видела?

— Не то, чтобы видела, а испытала жгучее желание… — Резко оборвала свою речь и уставилась на свои колени, ни о чем толком не думая.

— Говори. Я должен понять, я ведь твой наставник.

И он стал ждать, когда продолжу. Я все никак не могла собраться и рассказать ему. Хотя, столько лет ждала только его, думая, что именно он поможет разобраться с моими мыслями. Я посмотрела на него и поняла, что второго шанса уже не будет. Он скоро снова уедет и, возможно, больше его никогда уже не увижу. Хоть он и говорил, что мы вместе должны спасти человечество и остановить войну, он все равно уйдет. Сам так сказал.

— Там, на той лавочке, — я указала напротив нас, — сидели две девушки моего возраста и о чем-то весело болтали. Сначала меня это позабавило, но потом я обратила внимание на их внешний вид, на их беззаботные лица и мне стало завидно. Появилось желание оказаться на их месте. Они не знают ничего о войне. Они, уверена, вообще, не знают, что это значит. Затем мне стало так противно, и меня накрыла злоба, я захотела, чтобы одна из них мучилась от болезни, а другая страдала от потери близких ей людей. И у меня перед глазами стала вырисовываться уже картина, как одна из них худая, немощная лежит на голой земле и стонет от беспомощности. А вторая сидит в центре круга и плачет, а вокруг нее лежат тела ее родственников и близких, изуродованные и искалеченные…бездыханные. Но меня прервали.

— Кто?

— Меня позвали. Точнее не меня, а девочку с таким же именем, как и мое. А потом эта девочка развернулась ко мне и посмотрела так строго и произнесла одними губами: «НЕ НАДО». И ушла вместе со своими родителями.

— Ты можешь описать мне ее? — Спросил Инструктор, наклоняясь вперед, о чем-то сосредоточенно думая.

— Да, конечно. У нее были средней длины волнистые волосы каштанового цвета, глаза карие. Щеки пухлые, как и губы. Милый ребенок. И взгляд такой осмысленный, непохожий на детский. А одежда обычная: детское платье, темно-зеленого цвета, белые колготки и сандалики.